Lapsa1
читать дальше
Между тем пик Сышэн уже со всех сторон был охвачен военными действиями. Шедшая напролом в гору повстанческая армия вступила в схватку на передовой с пешками, караульные отряды несли ответственность за открытие магических барьеров, внутри беспорядочного боя стремительно носились воины-целители…. Несколько тысяч разных мантр, заклинаний переплетались и от этого горная вершина сияла крошечными пятнами, как огромный черный зверь*
* рассказ на классическом китайском языке , написанный Пу Сунлином , писателем династии Цин , из «Повести о странном из кабинета Ляо»
Однако, даже несмотря на это, тот удар Сюэ Мэна, вызвавший огромный поток огня, сметающего все на своем пути, устремившийся в небеса, привлек внимание! Чу Ваньнин в потоках ночного ветра повернул голову назад и его сердце охватила горечь. Он знал, что Сюэ Мэн уже начал использовать силу своего духовного ядра, и если он сам сейчас быстро не завершит этот бой, то вероятно Сюэ Мэн последует той же дорогой, что и Наньгун Сы.
- Призываю Шэн Луна*!
*дословно – верховой дракон, дракон, возносящий в небеса (лошадка хе-хе))
Он зажал между пальцами амулет призыва дракона и капнув кровью, подбросил его. Тут же послышался крик дракона в безбрежном море, это Чжулун, светоносный дракон понимался все выше, разбивая пелену дождя, и голос его прозвучал словно пустой колокол:
- Чу Ваньнин, зачем опять зовёшь этого достопочтенного?
Чу Ваньнин нахмурил свои брови вразлет и свирепо приказал:
- Лети к концу дороги мученичества, быстрее.
Этот названный Чжулун окинул взором вокруг со всех сторон поднимающиеся сигнальные огни и без лишних вопросов ответил:
- Поднимаемся.
Человек и дракон в одно мгновение пронзая дождь и ветер, словно пользуясь попутным ветром рассекая волны, прямиком развернулись и улетели в направлении дороги мученичества, выложенной мертвецами. Чу Ваньнин свысока смотрел, как встречаются два мира, божественный и демонический, по этой границе струилось багряно алое сияние, похожее на кровь, вытекающую из артерии и устремляющуюся в неизвестном направлении.
Поскольку задняя часть горы находилась очень близко к вратам в мир демонов, из-за влияния демонической ауры небосвод тут был затянут багровыми и бледно лиловыми закатными облаками и в этой области дождя почти не было.
Чжулун спикировал вниз и, коснувшись земли, сразу обратившись золотым светом вернулся в амулет. Чу Ваньнин же остался стоять на дороге мученичества, перевел дыхание и поднял взгляд…
- Ты пришел?
Раздался ясный глубокий голос. Ши Мэй стоял в самом конце дороги и за его спиной, извергая пламя полыхали адские врата. Из-за того, что Сюэ Мэн и братья Мэй Ханьсюэ задержали Тасянь Цзюня, защитный барьер вокруг него уже исчез. Услышав шум, Ши Мэй повернул в эту сторону свое очаровательное лицо и, скосив глаза, взглянул на Чу Ваньнина.
- Ты и в самом деле вынослив.
Легкий ветер растрепал его волосы у висков, Ши Мэй снова устремил взгляд на коробившиеся в свете и тени демонические врата.
- Врата жизни и смерти, времени и пространства настежь открыты, ты не желаешь сейчас же закрыть их, а изо всех сил хочешь преградить моему роду дорогу домой…
Чу Ваньнин не собирался попадаться на эту уловку:
- Три великих запретных техники некогда были созданы Гоучэнь Шангуном и демоническая аура в итоге увеличит их силу в несколько сотен раз. Не то, что я не хочу отпустить расу костяных бабочек домой, но как только граница с адским миром будет открыта настежь, демоническая аура хлынет сюда и врата жизни и смерти, времени и пространства распахнутся еще шире.
- ….- Ши Мэй немного помолчал, а затем холодно усмехнулся, - Все таки и правда, я не могу тебя обмануть.
Чу Ваньнин не собирался много с ним болтать, в его ладони вспыхнул яростный золотой свет. Увидев, что он собирается ударить Тяньвэнью Ши Мэй, внезапно наперерез ему бросилась фигура даоса. Оказалось, это была Му Яньли с мечом наголо, она отразила его удар!
- Я не позволю тебе его тронуть. – Му Яньли подняла глаза, освещенные светом меча, и сказала низким голосом, - Он достаточно настрадался.
Ши Мэй:
- …. Сестра Му…
Неизвестно, как она это сделала, но за ее спиной стояло больше ста пришедших пополнить дорогу мученичества пешек Чжэнлун. Чу Ваньнин увидев, что положение критическое, ринулся вперед, чтобы остановить этот отряд пешек, но Му Яньли была проворной и гибкой, словно молния она преградила ему путь, встав перед ним.
- Посторонись! – крикнул Чу Ваньнин.
Му Яньли холодно усмехнулась:
- С какой стаи мне уступать тебе дорогу? В мире совершенствующихся никогда не считались с жизнью и смертью костяных бабочек, так для того чтобы костяные бабочки вернулись домой, почему нужно считаться с вашими жизнями? – проговорив это, она острием своего меча ударила себя в грудь.
В тот же момент вокруг нее распространился ужасающий бело золотистый жар. Му Яньли, поставив на карту все, чтобы получить больше силы и больше возможностей в бою, так же разрушала собственное духовное ядро!
В ней изначально текла божественная кровь, пусть ее было немного, однако ее все еще было достаточно, чтобы прибавить силы, передвигать горы и заполнить ими моря. В коротком бою ее мощь были даже больше, чем Тасянь Цзюня.
- Что всемогущие уважаемые наставники, что знатные добропорядочные семьи…. – взгляд Му Яньли был мрачным и решительным, - Последние несколько тысяч лет пили человеческую кровь и ели плоть, вы готовы на все, ради того, чтобы вознестись!
Энергия ее меча была на столько стремительной, что Чу Ваньнину пришлось приложить все силы, чтобы устоять. В этой женщине перед ним, пусть и не было ни капли крови костяной бабочки, да к тому же она была отдаленном потомком богов, однако она рисковала жизнью, чтобы вернуть демонов домой.
В миг белый пао Чу Ваньнина взмыл в небо и золотые рукава Му Яньли взвились, два человека, плавно и изящно, словно бумажные змеи зависли в воздухе, но их убийственные намерения раскалывали небеса.
Доннн- звук столкновения клинков в брызнувших во все стороны искрах, две пары глаз смотрели в упор.
- Докучливые люди! – выплюнула Му Яньли.
- В этом мире…- сквозь зубы проговорил Чу Ваньнин, - вовсе не все люди такие, как ты говоришь!
Даже если ты прошел сквозь вечную ночь и тьму, все твое тело обморожено, однако ты по прежнему помнишь малую толику доброты госпожи Жун (жена Наньгун Лю), помнишь, как Ло Сяньсянь, перед тем как окончательно обезуметь, все время думала как удержаться и не причинять вред людям, помнишь о адептах Пика Сышэн, юношах и девушках, которые не просили ни гроша, а лишь стремились помогать, поддерживая праведный путь, помнишь Чу Сюня, вырезавшего свое сердце, чтобы осветить путь другим….
Он по-прежнему помнил яркие улыбки крестьян из деревни Юйлян, помнил справедливость и доброту хозяйки острова Фэйхуа, помнил Наньгун Сы, бросившегося и сгоревшего в драконьем пруду, чтобы подавить нечистые силы, помнил Ли Усиня, погрузившего всех на меч*…
*тут не понимаю, при чем здесь вся небо и земля?
Он по-прежнему мог вспомнить легкую улыбку Наньгун Чжанъин, когда он исчезая, превращаясь в золотые капли света, с теплым ласковым выражением на лице говорил:
- Смертный мир слишком прекрасен, не стоит пачкать кровью его пышное цветение.
Ныне, все эти тени либо находились в водовороте этого стихийного бедствия, либо больны или умерли или скитаются по свету, либо затерялись вдалеке не достигнув и юношеского возраста….
А еще была Е Ванси.
Тогда, на аукционе Сюаньюань она, не пожалев никаких денег выручила девочку-сироту, костяную бабочку, дав ей то, что изначально ни одна костяная бабочка не имела, будущее и свободу.
- И что с того? – проговорила Му Яньли, - Неужто я должна из-за этих нескольких человек тут же простить все преступления этого мира?!
На устах глубокая вражда. Мощь меча становилась еще жарче.
- Моя мать была такой доброй, но только потому что она демон, костяная бабочка, в итоге она была съедена этой скотиной, моим родным отцом…. Неужели ее жизнь не считается, это не жизнь?
- …
- С самого детства, только она, единственная, кто болел душой за меня, заботилась обо мне, как о дочери. Кроме нее, от моего отца до старейшин школы, как и все даосы, хоть кто-то относился ко мне как к живому человеку? – в гневе говорила Му Яньли, - В моем теле течет божественная кровь, все принимают меня за беспристрастные честные весы, приказывая мне уничтожить плотские желания, приказывая мне постигать непревзойденные духовные наставления… с какой стати?
Мощь духовного ядра уже увеличилась до предела, все тело Му Яньли заливало платиновым золотистым светом божественного потомка. Уничтожение ее духовного ядра отличалось от уничтожения ядра обычного даоса, вся она, включая волосы и зрачки покрылись бледно золотым цветом, каждый ее удар мог убить, было похоже, что он был огромного веса.
- Если ты потомок бога, тебе только и останется, что оставаться бесстрастным, если ты костяная бабочка, у тебя одна дорога – быть съеденной, издревле и по сей день это так…. – клинок чиркнул о клинок, непревзойденное оружие столкнувшись издали пронзительный звук, почти разрывающий барабанные перепонки.
Однако ничто не могло сравниться по остроте со взглядом Му Яньли, когда она, останавливаясь после каждого слова, проговорила:
- Уважаемый наставник Чу, разве вы не просмотрели все записи о роде костяных бабочек, а?
- …
- Конечно, эти книги о том как люди пожирают людей… в прошлом, даосы варили из костяных бабочек эликсиры, чтобы вознестись, а сегодня костяные бабочки хотят схватить вас всего лишь для того, чтобы проложить дорогу и вернуться домой, и только!
Взрыв и громкий гул, Му Яньли вложила всю жизненную силу, чтобы подняв меч разрубить Чу Ваньнина.
- Призываю Цзюгэ! – вдруг выкрикнул Чу Ваньнин парируя удар.
Хуайша исчез и появился гуцинь, раздались звуки цитры, попутно ослепительный золотой свет пронзил небеса и полностью осветил весь Пик Сышэн! Перед Чу Ваньнином раскрылся висящий в воздухе большой полог из цветов яблони. Он сам завис в воздухе и широкие рукава развевались на ветру, перед ним было лицо М Яньли полное неописуемой ненависти.
Она ненавидела не его, она ненавидела несправедливость мира, несправедливость гибели матери, ненавидела жизнь, в которой не могла быть свободной, она ненавидела, что навсегда оказалась в положении чиновника, запертого в нем как в тюрьме.
- Пусть они вернуться.
Один удар не разрушил все, а ее духовная сила уже достигла предела, однако, она по-прежнему не могла уничтожить магический барьер Чу Ваньнина, наоборот, из уголков ее рта потекла свежая кровь.
Ее голос становился хриплым, поднятый обеими руками меч, дрожал.
Духовное ядро вот-вот разорвется…
Му Яньли мимолётно взглянула на Чу Ваньнина, ее голос был тихим и мягким:
- Прошу тебя….
Чу Ваньнин видел свое отображение в ее золотистых глазах,
И чье это было отражение?
Весь вид в беспорядке, бессмысленный, искривлённый, растерянный.
Безжалостный. Добрый к людям.
- Пусть они вернуться домой… господин бессмертный Чу…
Золотистое свечение, внутри которого он отражался, внезапно исчезло.
Из-за хаоса, творившегося в голове Чу Ваньнин только через некоторое время понял, что все дело в том, что Му Яньли израсходовала все свои силы, ее духовное ядро разрушилось, и она снова восстановила свой прежний изначальный вид лишь с парой черных глаз. И смотрит на него.
Броня, отдав все до конца, исчезла, все, тупик, и нет перерожденья*
* «Сутра великого накопления драгоценностей» (Ратнакута-сутра,) свиток 87 (там очень интересная мысль про то, тот кто не неживой(не перерожденный) это не тот кто прежде был живым, а после стал неживым, а тот, кто никогда не рождался и поэтому он не перерожденный(не живой) Эта какая то отсылка к происхождению Чу, нужна помощь Treismor, я не нашла официального перевода этой сутры, как ее правильно понимать.
Больше не было возможности ей быть тем холодным высокомерным потомком богов, сейчас ее глаза были точно такими же как у любой другой женщины.
Ради своего младшего брата, ради демонической расы, полностью противоположной своей семье и крови, она жалобно умоляла.
- Разрешите им уйти…
Сказала она и свет меч в ее руке внезапно погас, не выдержав такой ожесточенной битвы, духовное ядро так же угасло и в тот же миг было раздроблено в порошок.
- Умоляю.
Му Яньли падала с высоты, платиновые полы халата развевались подобно лепесткам лотоса.
Пояс на ее талии был по расшит знаками весов Цитадели Тяньинь, знаками, олицетворяющими справедливость и славу, эмблема, ярко сверкающая в темноте ночи.
«Безбрежный Голос Небес не может иметь личных чувств*.
Человек Голоса Небес не может иметь привязанностей.
Отдаленный Голос Небес не может богохульствовать.*
Голос Небес исполнен сочувствия, чтобы почитать все живое».
*тут изменила, потому что чувств здесь больше по контексту дальнейшему подходит, нельзя иметь пристрастие к матери, хотя голос тоже не может иметь чувств.. хз, как выразить это, и богохульство написала, потому что оказывается это как бы к ней относиться, а не может оскорбить богов, звучит, как цитадель непогрешима и не может оскорбить богов, а богохульство именно личное, это все относиться к ней лично. Как к чиновнику
Этот отрывок песнопения она помнила с самого детства, закрывая глаза. Открывая глаза она всегда словно кандалами была связана им.
С самого рождения она выучилась говорить не папа и не мама, а именно эти слова, эти три слова «Безбрежный Голос Небес»
Она произносила их тысячу раз в день, стоя на коленях перед священными статуями богов и молясь им снова и снова.
Не может иметь личных чувств ….. не может иметь привязанностей ….. не может богохульствовать… чтобы почитать все живое.
Первое воспоминание о дне рождении. Этот совершенно лишенный доброты и теплых чувств отец подарил ей шкатулку с тщательно вылепленными глиняными фигурками, ярко разрисованными и покрытыми лаком, на основании, сделанном из золотой крошки. Шкатулка, затканная парчой, распахнулась со щелчком, заглянув в нее, девочка рассмеялась.
- Ва….как красиво!
Отец, равнодушно склонив голову, посмотрел на нее:
- Нравится, да?
- Нравится! - Му Яньли радостно подняла личико, в ее сердце словно распустилось множество фейерверков, - Спасибо, папа!
Тот мужчина, так называемый отец, тогда поднял руку, погладил ее по голове, а потом, забрал парчовую шкатулку из рук малышки…
И перед ней разбил ее о землю.
«Дзиннь!» - звук удара фарфора о камень.
Глиняные фигурки не могли говорить, изогнув в улыбке брови и глаза, они по прежнему радостно смотрели на девочку, только лишь улыбки потрескались, как от мороза и вид был испорчен. Му Яньли на мгновение остолбенела, а затем, сильно испугавшись, зарыдала в голос и хотела броситься вперед, отнять свои куклы.
Вот только расшитый узорами беспристрастных весов белый сапог наступил на них.
Тихий скрип, от которого волосы встали дыбом.
Весьма похоже на раздавленную голову ребенка …
Когда отец убрал ногу, девочка увидела всего лишь раскрошенные серые обломки.
Ведь только что они все еще были аккуратно сложенными в ряд, наивно улыбающимися ей…. почему? Что случилось? Разве это не ее подарок на день рождения? Где она поступила неправильно, чем вызвала гнев отца и поэтому навлекла беду на эти глиняные фигурки, на этих маленьких невинных человечков, ушедших в мир иной.
- Человек Голоса Небес не может иметь личных чувств. – сказал очень холодно этот мужчина рыдающей девочке, - Если что-то нравится, то можно потерять контроль над собой. Если что-то нравится, то сразу лишаешься беспристрастности. Ты – потомок богов, официальное лицо, определяющее справедливость в мире людей… и поэтому отец даст тебе истинный подарок, он научит тебя, что никогда ни к одной вещи ты не должна произносить это слово «нравится».
Не может иметь личных чувств ….. не может иметь привязанностей …..
Не иметь личных чувств не иметь привязанностей не иметь личных чувств не иметь привязанностей – зловещая мантра разрывала ей мозг! Дым от драгоценных благовоний и вездесущий поднимающийся звук восхваляющего песнопения – небесный глас – был повсюду.
Сколько ночей напролет она лежала, сжимая голову и была близка к безумию, под парчовым одеялом за тонким пологом она беззвучно выла.
Не находя выхода.
Не находя ответов…
Что такое отец? И кто такая мать?
Прежде она пыталась обнимать родную маму, госпожу Лин, но госпожа Лин была сумасшедшей. Она бросалась на нее с ножницами, ее руки были все исколоты, вплоть до того, что она почти воткнула ножницы ей в горло…..
Не иметь личных чувств.
Не иметь личных чувств!
В темноте ночи болело так, что не хотелось жить, она одна стояла на коленях перед статуей божества, декламируя вслух о недопустимости богохульства, однако в душе ее росла обида и ненависть, она очень хотела разбить эту статую на осколки, размолоть в порошок!
Вот так из девочки она превратилась в девушку, а из девушки в молодую женщину.
За ее спиной преклоняли колени больше тысячи человек пока она читала давно изученные, вырезанные на ее костях слова прославления:
- Безбрежный Голос Небес не может иметь личных чувств…..
Иногда, подобно безумной, как демон, ее плечи и спина сотрясались, она хотела подняться во весь рост и взмахом меча обезглавить всех людей Цитадели Тяньинь, превратить их в фарш, а потом покончить с собой.
Но, в такие моменты, до ее ушей вдруг словно доносился звук, ласковый, нежный и красивый голос, очень сладкий и очень юный. Этот голос тихонько напевал ей:
- Тростник высокий, тростник длинный, смотрят друг на друга издали через гору и воду. Тростник на этой стороне - это родные места, тростник на той стороне – необъятное море.*
*это китайская скороговорка.
Она открыла глаза, дневной свет появился из-за ее собственной статуи божества, пестрыми пятнами освещая землю.
В это время она уже была хозяйкой Цитадели Тяньинь, с часто бьющимся сердцем она смотрела на эти пестрые солнечные зайчики на земле, как будто как в этой колыбельной видела забытую реку и побеги тростника, пух носится по ветру.
Одинокая женщина стоит посреди тростника, изогнув губы в тихой улыбке она протягивает ей руку.
«Тростник на этой стороне - это родные места…. тростник на той стороне – необъятное море…»
- Мама… - пробормотала она.
Она называла госпожу Лин всегда почтительно – матерью. И только одного человека она называла – мама.
Конечно же, это была ее мачеха, девушка, которая воспитывала ее с детства. Может быть, посторонние и не поняли бы, почему она не ненавидела эту женщину, разрушившую чужую семью, но эти люди никогда не поймут….
В ее черно белой, подобно решетке, жизни, только лишь в те несколько коротких лет, когда рядом была госпожа Хуа Гуй, она могла весело смеяться, а также чувствовала нежность, она имела теплые объятья и медово сладкую, счастливую родительскую любовь.
Но в такое никто не поверит.
Хуа Гуй укачивала в детстве ее этой песней про тростник и это в ее жизни, не считая «Безбрежного Голоса Небес» была единственной песней.
Только эта песня, только она успокаивала всю жизнь ее внутренних демонов, и также она определила ее душевную тягу к демонам в жизни.
- Сестра Му!!!
В ушах как будто раздался вопль ужаса ее младшего брата Хуа Биньаня. Она никогда не слышала от него такого голоса, словно он полностью утратил контроль над собой.
Но она ничего больше уже не могла сделать, она израсходовала последнюю каплю божественной силы, чтобы смягчить удар при падении. Но это было совсем не для того, чтобы спастись.
Она, стиснув зубы пошла по дороге мученичества, шаг за шагом, словно личинка доползла до самого края.
А потом…
Никто не успел среагировать и остановить, она, собрав остатки сил, внезапно подошла к самому краю демонического моста!
- Му Яньли, добровольно отдает свою жизнь, желая, чтобы вы осуществили свою мечту и наконец смогли вернуться домой.
Ши Мэй, видя это обезумел, он рванулся вперед, но было уже поздно, Му Яньли напоследок повернула голову и посмотрела на него.
Эта женщина всегда была такой холодной и безразличной, на ее лице не отражалось много эмоций, ее кожа выглядела словно покрытая инеем, от нее веяло холодом.
Но в этот миг, повернувшись к этому даже не полностью с ней одной крови, вплоть до того, что даже противостоящей ей расы, младшему брату, она обворожительно улыбнулась, на удивление став в сто раз привлекательнее.
Ее глаза изогнулись в улыбке, и она спиной упала вниз.
- Сестра….!!!!!!!
Му Яньли улыбалась, глядя в небо, эта хладнокровная и безэмоциональная женщина, обращаясь к безбрежным высоким небесам, которым непременно нужно было кланяться тысячу раз, промолвила:
- Пошли на хуй, со своим «нельзя иметь личных чувств».
Мгновенно мост засветился красным светом, алое пламя вспыхнуло на дороге мученичества и быстро окутало ее тело. Перед тем, как ее полностью поглотило адский огонь она до последнего смотрела на огромные врата в демонический мир.
Ей казалось, что она слышит голос, доносящийся из-за этих врат, он был ласковым и нежным. Правда, это же мама, в летний полдень сидя на низкой плетеной кушетке, обмахивает ее легким маленьким веером, разомлевшая и томная, тихо напевая….
«Тростник высокий, тростник длинный, смотрят друг на друга издали через гору и воду»
Тростник на этой стороне - это родные места,
Тростник на той стороне – необъятное море….
- Хозяйка Цитадели Му!!
- Барышня Му!!
Между тем пик Сышэн уже со всех сторон был охвачен военными действиями. Шедшая напролом в гору повстанческая армия вступила в схватку на передовой с пешками, караульные отряды несли ответственность за открытие магических барьеров, внутри беспорядочного боя стремительно носились воины-целители…. Несколько тысяч разных мантр, заклинаний переплетались и от этого горная вершина сияла крошечными пятнами, как огромный черный зверь*
* рассказ на классическом китайском языке , написанный Пу Сунлином , писателем династии Цин , из «Повести о странном из кабинета Ляо»
Однако, даже несмотря на это, тот удар Сюэ Мэна, вызвавший огромный поток огня, сметающего все на своем пути, устремившийся в небеса, привлек внимание! Чу Ваньнин в потоках ночного ветра повернул голову назад и его сердце охватила горечь. Он знал, что Сюэ Мэн уже начал использовать силу своего духовного ядра, и если он сам сейчас быстро не завершит этот бой, то вероятно Сюэ Мэн последует той же дорогой, что и Наньгун Сы.
- Призываю Шэн Луна*!
*дословно – верховой дракон, дракон, возносящий в небеса (лошадка хе-хе))
Он зажал между пальцами амулет призыва дракона и капнув кровью, подбросил его. Тут же послышался крик дракона в безбрежном море, это Чжулун, светоносный дракон понимался все выше, разбивая пелену дождя, и голос его прозвучал словно пустой колокол:
- Чу Ваньнин, зачем опять зовёшь этого достопочтенного?
Чу Ваньнин нахмурил свои брови вразлет и свирепо приказал:
- Лети к концу дороги мученичества, быстрее.
Этот названный Чжулун окинул взором вокруг со всех сторон поднимающиеся сигнальные огни и без лишних вопросов ответил:
- Поднимаемся.
Человек и дракон в одно мгновение пронзая дождь и ветер, словно пользуясь попутным ветром рассекая волны, прямиком развернулись и улетели в направлении дороги мученичества, выложенной мертвецами. Чу Ваньнин свысока смотрел, как встречаются два мира, божественный и демонический, по этой границе струилось багряно алое сияние, похожее на кровь, вытекающую из артерии и устремляющуюся в неизвестном направлении.
Поскольку задняя часть горы находилась очень близко к вратам в мир демонов, из-за влияния демонической ауры небосвод тут был затянут багровыми и бледно лиловыми закатными облаками и в этой области дождя почти не было.
Чжулун спикировал вниз и, коснувшись земли, сразу обратившись золотым светом вернулся в амулет. Чу Ваньнин же остался стоять на дороге мученичества, перевел дыхание и поднял взгляд…
- Ты пришел?
Раздался ясный глубокий голос. Ши Мэй стоял в самом конце дороги и за его спиной, извергая пламя полыхали адские врата. Из-за того, что Сюэ Мэн и братья Мэй Ханьсюэ задержали Тасянь Цзюня, защитный барьер вокруг него уже исчез. Услышав шум, Ши Мэй повернул в эту сторону свое очаровательное лицо и, скосив глаза, взглянул на Чу Ваньнина.
- Ты и в самом деле вынослив.
Легкий ветер растрепал его волосы у висков, Ши Мэй снова устремил взгляд на коробившиеся в свете и тени демонические врата.
- Врата жизни и смерти, времени и пространства настежь открыты, ты не желаешь сейчас же закрыть их, а изо всех сил хочешь преградить моему роду дорогу домой…
Чу Ваньнин не собирался попадаться на эту уловку:
- Три великих запретных техники некогда были созданы Гоучэнь Шангуном и демоническая аура в итоге увеличит их силу в несколько сотен раз. Не то, что я не хочу отпустить расу костяных бабочек домой, но как только граница с адским миром будет открыта настежь, демоническая аура хлынет сюда и врата жизни и смерти, времени и пространства распахнутся еще шире.
- ….- Ши Мэй немного помолчал, а затем холодно усмехнулся, - Все таки и правда, я не могу тебя обмануть.
Чу Ваньнин не собирался много с ним болтать, в его ладони вспыхнул яростный золотой свет. Увидев, что он собирается ударить Тяньвэнью Ши Мэй, внезапно наперерез ему бросилась фигура даоса. Оказалось, это была Му Яньли с мечом наголо, она отразила его удар!
- Я не позволю тебе его тронуть. – Му Яньли подняла глаза, освещенные светом меча, и сказала низким голосом, - Он достаточно настрадался.
Ши Мэй:
- …. Сестра Му…
Неизвестно, как она это сделала, но за ее спиной стояло больше ста пришедших пополнить дорогу мученичества пешек Чжэнлун. Чу Ваньнин увидев, что положение критическое, ринулся вперед, чтобы остановить этот отряд пешек, но Му Яньли была проворной и гибкой, словно молния она преградила ему путь, встав перед ним.
- Посторонись! – крикнул Чу Ваньнин.
Му Яньли холодно усмехнулась:
- С какой стаи мне уступать тебе дорогу? В мире совершенствующихся никогда не считались с жизнью и смертью костяных бабочек, так для того чтобы костяные бабочки вернулись домой, почему нужно считаться с вашими жизнями? – проговорив это, она острием своего меча ударила себя в грудь.
В тот же момент вокруг нее распространился ужасающий бело золотистый жар. Му Яньли, поставив на карту все, чтобы получить больше силы и больше возможностей в бою, так же разрушала собственное духовное ядро!
В ней изначально текла божественная кровь, пусть ее было немного, однако ее все еще было достаточно, чтобы прибавить силы, передвигать горы и заполнить ими моря. В коротком бою ее мощь были даже больше, чем Тасянь Цзюня.
- Что всемогущие уважаемые наставники, что знатные добропорядочные семьи…. – взгляд Му Яньли был мрачным и решительным, - Последние несколько тысяч лет пили человеческую кровь и ели плоть, вы готовы на все, ради того, чтобы вознестись!
Энергия ее меча была на столько стремительной, что Чу Ваньнину пришлось приложить все силы, чтобы устоять. В этой женщине перед ним, пусть и не было ни капли крови костяной бабочки, да к тому же она была отдаленном потомком богов, однако она рисковала жизнью, чтобы вернуть демонов домой.
В миг белый пао Чу Ваньнина взмыл в небо и золотые рукава Му Яньли взвились, два человека, плавно и изящно, словно бумажные змеи зависли в воздухе, но их убийственные намерения раскалывали небеса.
Доннн- звук столкновения клинков в брызнувших во все стороны искрах, две пары глаз смотрели в упор.
- Докучливые люди! – выплюнула Му Яньли.
- В этом мире…- сквозь зубы проговорил Чу Ваньнин, - вовсе не все люди такие, как ты говоришь!
Даже если ты прошел сквозь вечную ночь и тьму, все твое тело обморожено, однако ты по прежнему помнишь малую толику доброты госпожи Жун (жена Наньгун Лю), помнишь, как Ло Сяньсянь, перед тем как окончательно обезуметь, все время думала как удержаться и не причинять вред людям, помнишь о адептах Пика Сышэн, юношах и девушках, которые не просили ни гроша, а лишь стремились помогать, поддерживая праведный путь, помнишь Чу Сюня, вырезавшего свое сердце, чтобы осветить путь другим….
Он по-прежнему помнил яркие улыбки крестьян из деревни Юйлян, помнил справедливость и доброту хозяйки острова Фэйхуа, помнил Наньгун Сы, бросившегося и сгоревшего в драконьем пруду, чтобы подавить нечистые силы, помнил Ли Усиня, погрузившего всех на меч*…
*тут не понимаю, при чем здесь вся небо и земля?
Он по-прежнему мог вспомнить легкую улыбку Наньгун Чжанъин, когда он исчезая, превращаясь в золотые капли света, с теплым ласковым выражением на лице говорил:
- Смертный мир слишком прекрасен, не стоит пачкать кровью его пышное цветение.
Ныне, все эти тени либо находились в водовороте этого стихийного бедствия, либо больны или умерли или скитаются по свету, либо затерялись вдалеке не достигнув и юношеского возраста….
А еще была Е Ванси.
Тогда, на аукционе Сюаньюань она, не пожалев никаких денег выручила девочку-сироту, костяную бабочку, дав ей то, что изначально ни одна костяная бабочка не имела, будущее и свободу.
- И что с того? – проговорила Му Яньли, - Неужто я должна из-за этих нескольких человек тут же простить все преступления этого мира?!
На устах глубокая вражда. Мощь меча становилась еще жарче.
- Моя мать была такой доброй, но только потому что она демон, костяная бабочка, в итоге она была съедена этой скотиной, моим родным отцом…. Неужели ее жизнь не считается, это не жизнь?
- …
- С самого детства, только она, единственная, кто болел душой за меня, заботилась обо мне, как о дочери. Кроме нее, от моего отца до старейшин школы, как и все даосы, хоть кто-то относился ко мне как к живому человеку? – в гневе говорила Му Яньли, - В моем теле течет божественная кровь, все принимают меня за беспристрастные честные весы, приказывая мне уничтожить плотские желания, приказывая мне постигать непревзойденные духовные наставления… с какой стати?
Мощь духовного ядра уже увеличилась до предела, все тело Му Яньли заливало платиновым золотистым светом божественного потомка. Уничтожение ее духовного ядра отличалось от уничтожения ядра обычного даоса, вся она, включая волосы и зрачки покрылись бледно золотым цветом, каждый ее удар мог убить, было похоже, что он был огромного веса.
- Если ты потомок бога, тебе только и останется, что оставаться бесстрастным, если ты костяная бабочка, у тебя одна дорога – быть съеденной, издревле и по сей день это так…. – клинок чиркнул о клинок, непревзойденное оружие столкнувшись издали пронзительный звук, почти разрывающий барабанные перепонки.
Однако ничто не могло сравниться по остроте со взглядом Му Яньли, когда она, останавливаясь после каждого слова, проговорила:
- Уважаемый наставник Чу, разве вы не просмотрели все записи о роде костяных бабочек, а?
- …
- Конечно, эти книги о том как люди пожирают людей… в прошлом, даосы варили из костяных бабочек эликсиры, чтобы вознестись, а сегодня костяные бабочки хотят схватить вас всего лишь для того, чтобы проложить дорогу и вернуться домой, и только!
Взрыв и громкий гул, Му Яньли вложила всю жизненную силу, чтобы подняв меч разрубить Чу Ваньнина.
- Призываю Цзюгэ! – вдруг выкрикнул Чу Ваньнин парируя удар.
Хуайша исчез и появился гуцинь, раздались звуки цитры, попутно ослепительный золотой свет пронзил небеса и полностью осветил весь Пик Сышэн! Перед Чу Ваньнином раскрылся висящий в воздухе большой полог из цветов яблони. Он сам завис в воздухе и широкие рукава развевались на ветру, перед ним было лицо М Яньли полное неописуемой ненависти.
Она ненавидела не его, она ненавидела несправедливость мира, несправедливость гибели матери, ненавидела жизнь, в которой не могла быть свободной, она ненавидела, что навсегда оказалась в положении чиновника, запертого в нем как в тюрьме.
- Пусть они вернуться.
Один удар не разрушил все, а ее духовная сила уже достигла предела, однако, она по-прежнему не могла уничтожить магический барьер Чу Ваньнина, наоборот, из уголков ее рта потекла свежая кровь.
Ее голос становился хриплым, поднятый обеими руками меч, дрожал.
Духовное ядро вот-вот разорвется…
Му Яньли мимолётно взглянула на Чу Ваньнина, ее голос был тихим и мягким:
- Прошу тебя….
Чу Ваньнин видел свое отображение в ее золотистых глазах,
И чье это было отражение?
Весь вид в беспорядке, бессмысленный, искривлённый, растерянный.
Безжалостный. Добрый к людям.
- Пусть они вернуться домой… господин бессмертный Чу…
Золотистое свечение, внутри которого он отражался, внезапно исчезло.
Из-за хаоса, творившегося в голове Чу Ваньнин только через некоторое время понял, что все дело в том, что Му Яньли израсходовала все свои силы, ее духовное ядро разрушилось, и она снова восстановила свой прежний изначальный вид лишь с парой черных глаз. И смотрит на него.
Броня, отдав все до конца, исчезла, все, тупик, и нет перерожденья*
* «Сутра великого накопления драгоценностей» (Ратнакута-сутра,) свиток 87 (там очень интересная мысль про то, тот кто не неживой(не перерожденный) это не тот кто прежде был живым, а после стал неживым, а тот, кто никогда не рождался и поэтому он не перерожденный(не живой) Эта какая то отсылка к происхождению Чу, нужна помощь Treismor, я не нашла официального перевода этой сутры, как ее правильно понимать.
Больше не было возможности ей быть тем холодным высокомерным потомком богов, сейчас ее глаза были точно такими же как у любой другой женщины.
Ради своего младшего брата, ради демонической расы, полностью противоположной своей семье и крови, она жалобно умоляла.
- Разрешите им уйти…
Сказала она и свет меч в ее руке внезапно погас, не выдержав такой ожесточенной битвы, духовное ядро так же угасло и в тот же миг было раздроблено в порошок.
- Умоляю.
Му Яньли падала с высоты, платиновые полы халата развевались подобно лепесткам лотоса.
Пояс на ее талии был по расшит знаками весов Цитадели Тяньинь, знаками, олицетворяющими справедливость и славу, эмблема, ярко сверкающая в темноте ночи.
«Безбрежный Голос Небес не может иметь личных чувств*.
Человек Голоса Небес не может иметь привязанностей.
Отдаленный Голос Небес не может богохульствовать.*
Голос Небес исполнен сочувствия, чтобы почитать все живое».
*тут изменила, потому что чувств здесь больше по контексту дальнейшему подходит, нельзя иметь пристрастие к матери, хотя голос тоже не может иметь чувств.. хз, как выразить это, и богохульство написала, потому что оказывается это как бы к ней относиться, а не может оскорбить богов, звучит, как цитадель непогрешима и не может оскорбить богов, а богохульство именно личное, это все относиться к ней лично. Как к чиновнику
Этот отрывок песнопения она помнила с самого детства, закрывая глаза. Открывая глаза она всегда словно кандалами была связана им.
С самого рождения она выучилась говорить не папа и не мама, а именно эти слова, эти три слова «Безбрежный Голос Небес»
Она произносила их тысячу раз в день, стоя на коленях перед священными статуями богов и молясь им снова и снова.
Не может иметь личных чувств ….. не может иметь привязанностей ….. не может богохульствовать… чтобы почитать все живое.
Первое воспоминание о дне рождении. Этот совершенно лишенный доброты и теплых чувств отец подарил ей шкатулку с тщательно вылепленными глиняными фигурками, ярко разрисованными и покрытыми лаком, на основании, сделанном из золотой крошки. Шкатулка, затканная парчой, распахнулась со щелчком, заглянув в нее, девочка рассмеялась.
- Ва….как красиво!
Отец, равнодушно склонив голову, посмотрел на нее:
- Нравится, да?
- Нравится! - Му Яньли радостно подняла личико, в ее сердце словно распустилось множество фейерверков, - Спасибо, папа!
Тот мужчина, так называемый отец, тогда поднял руку, погладил ее по голове, а потом, забрал парчовую шкатулку из рук малышки…
И перед ней разбил ее о землю.
«Дзиннь!» - звук удара фарфора о камень.
Глиняные фигурки не могли говорить, изогнув в улыбке брови и глаза, они по прежнему радостно смотрели на девочку, только лишь улыбки потрескались, как от мороза и вид был испорчен. Му Яньли на мгновение остолбенела, а затем, сильно испугавшись, зарыдала в голос и хотела броситься вперед, отнять свои куклы.
Вот только расшитый узорами беспристрастных весов белый сапог наступил на них.
Тихий скрип, от которого волосы встали дыбом.
Весьма похоже на раздавленную голову ребенка …
Когда отец убрал ногу, девочка увидела всего лишь раскрошенные серые обломки.
Ведь только что они все еще были аккуратно сложенными в ряд, наивно улыбающимися ей…. почему? Что случилось? Разве это не ее подарок на день рождения? Где она поступила неправильно, чем вызвала гнев отца и поэтому навлекла беду на эти глиняные фигурки, на этих маленьких невинных человечков, ушедших в мир иной.
- Человек Голоса Небес не может иметь личных чувств. – сказал очень холодно этот мужчина рыдающей девочке, - Если что-то нравится, то можно потерять контроль над собой. Если что-то нравится, то сразу лишаешься беспристрастности. Ты – потомок богов, официальное лицо, определяющее справедливость в мире людей… и поэтому отец даст тебе истинный подарок, он научит тебя, что никогда ни к одной вещи ты не должна произносить это слово «нравится».
Не может иметь личных чувств ….. не может иметь привязанностей …..
Не иметь личных чувств не иметь привязанностей не иметь личных чувств не иметь привязанностей – зловещая мантра разрывала ей мозг! Дым от драгоценных благовоний и вездесущий поднимающийся звук восхваляющего песнопения – небесный глас – был повсюду.
Сколько ночей напролет она лежала, сжимая голову и была близка к безумию, под парчовым одеялом за тонким пологом она беззвучно выла.
Не находя выхода.
Не находя ответов…
Что такое отец? И кто такая мать?
Прежде она пыталась обнимать родную маму, госпожу Лин, но госпожа Лин была сумасшедшей. Она бросалась на нее с ножницами, ее руки были все исколоты, вплоть до того, что она почти воткнула ножницы ей в горло…..
Не иметь личных чувств.
Не иметь личных чувств!
В темноте ночи болело так, что не хотелось жить, она одна стояла на коленях перед статуей божества, декламируя вслух о недопустимости богохульства, однако в душе ее росла обида и ненависть, она очень хотела разбить эту статую на осколки, размолоть в порошок!
Вот так из девочки она превратилась в девушку, а из девушки в молодую женщину.
За ее спиной преклоняли колени больше тысячи человек пока она читала давно изученные, вырезанные на ее костях слова прославления:
- Безбрежный Голос Небес не может иметь личных чувств…..
Иногда, подобно безумной, как демон, ее плечи и спина сотрясались, она хотела подняться во весь рост и взмахом меча обезглавить всех людей Цитадели Тяньинь, превратить их в фарш, а потом покончить с собой.
Но, в такие моменты, до ее ушей вдруг словно доносился звук, ласковый, нежный и красивый голос, очень сладкий и очень юный. Этот голос тихонько напевал ей:
- Тростник высокий, тростник длинный, смотрят друг на друга издали через гору и воду. Тростник на этой стороне - это родные места, тростник на той стороне – необъятное море.*
*это китайская скороговорка.
Она открыла глаза, дневной свет появился из-за ее собственной статуи божества, пестрыми пятнами освещая землю.
В это время она уже была хозяйкой Цитадели Тяньинь, с часто бьющимся сердцем она смотрела на эти пестрые солнечные зайчики на земле, как будто как в этой колыбельной видела забытую реку и побеги тростника, пух носится по ветру.
Одинокая женщина стоит посреди тростника, изогнув губы в тихой улыбке она протягивает ей руку.
«Тростник на этой стороне - это родные места…. тростник на той стороне – необъятное море…»
- Мама… - пробормотала она.
Она называла госпожу Лин всегда почтительно – матерью. И только одного человека она называла – мама.
Конечно же, это была ее мачеха, девушка, которая воспитывала ее с детства. Может быть, посторонние и не поняли бы, почему она не ненавидела эту женщину, разрушившую чужую семью, но эти люди никогда не поймут….
В ее черно белой, подобно решетке, жизни, только лишь в те несколько коротких лет, когда рядом была госпожа Хуа Гуй, она могла весело смеяться, а также чувствовала нежность, она имела теплые объятья и медово сладкую, счастливую родительскую любовь.
Но в такое никто не поверит.
Хуа Гуй укачивала в детстве ее этой песней про тростник и это в ее жизни, не считая «Безбрежного Голоса Небес» была единственной песней.
Только эта песня, только она успокаивала всю жизнь ее внутренних демонов, и также она определила ее душевную тягу к демонам в жизни.
- Сестра Му!!!
В ушах как будто раздался вопль ужаса ее младшего брата Хуа Биньаня. Она никогда не слышала от него такого голоса, словно он полностью утратил контроль над собой.
Но она ничего больше уже не могла сделать, она израсходовала последнюю каплю божественной силы, чтобы смягчить удар при падении. Но это было совсем не для того, чтобы спастись.
Она, стиснув зубы пошла по дороге мученичества, шаг за шагом, словно личинка доползла до самого края.
А потом…
Никто не успел среагировать и остановить, она, собрав остатки сил, внезапно подошла к самому краю демонического моста!
- Му Яньли, добровольно отдает свою жизнь, желая, чтобы вы осуществили свою мечту и наконец смогли вернуться домой.
Ши Мэй, видя это обезумел, он рванулся вперед, но было уже поздно, Му Яньли напоследок повернула голову и посмотрела на него.
Эта женщина всегда была такой холодной и безразличной, на ее лице не отражалось много эмоций, ее кожа выглядела словно покрытая инеем, от нее веяло холодом.
Но в этот миг, повернувшись к этому даже не полностью с ней одной крови, вплоть до того, что даже противостоящей ей расы, младшему брату, она обворожительно улыбнулась, на удивление став в сто раз привлекательнее.
Ее глаза изогнулись в улыбке, и она спиной упала вниз.
- Сестра….!!!!!!!
Му Яньли улыбалась, глядя в небо, эта хладнокровная и безэмоциональная женщина, обращаясь к безбрежным высоким небесам, которым непременно нужно было кланяться тысячу раз, промолвила:
- Пошли на хуй, со своим «нельзя иметь личных чувств».
Мгновенно мост засветился красным светом, алое пламя вспыхнуло на дороге мученичества и быстро окутало ее тело. Перед тем, как ее полностью поглотило адский огонь она до последнего смотрела на огромные врата в демонический мир.
Ей казалось, что она слышит голос, доносящийся из-за этих врат, он был ласковым и нежным. Правда, это же мама, в летний полдень сидя на низкой плетеной кушетке, обмахивает ее легким маленьким веером, разомлевшая и томная, тихо напевая….
«Тростник высокий, тростник длинный, смотрят друг на друга издали через гору и воду»
Тростник на этой стороне - это родные места,
Тростник на той стороне – необъятное море….
- Хозяйка Цитадели Му!!
- Барышня Му!!
-
-
13.02.2023 в 07:07